Александр Листовский - Конармия[Часть первая]
Аниська огляделся. Вокруг тесными рядами стояли подседланные лошади. Бойцы в черных бурках, шинелях и в полушубках молча держали их под уздцы. Увидев такое большое скопление конницы, Аниська решил, что попал в плен к буденновцам, и это нисколько не испугало, а порадовало его. Он хорошо знал, что среди буденновских всадников, состоявших в основном из иногородних, было немало и казаков.
— Все, как есть, братцы, скажу, — заговорил он, глядя на придвинувшихся к нему суровых кавалеристов. — И за части скажу, и за учительницу, как ее били, скажу. Только как бы мне самого Буденного повидать? Я бы ему все начистоту рассказал.
— Я Буденный. Говори, — произнес усатый командир. Аниська вытянулся до хруста в костях. Все внутри его задрожало. Остановившимися глазами он смотрел на Буденного.
— Ваше… Господин генерал, — поправился он. — Ой, извиняюсь, товарищ главнокомандующий… — Чувствуя, что задыхается, Аниська хватался за воздух руками.
— Да ты не бойся! Ну чего испугался? Я ж тебя не съем! — сказал Буденный спокойно.
— Да я… — Казак закрутил головой, прижал руку к груди. — Вот вам крест святой! Матерью клянусь, что давно хотел до вас перейти, — божился Аниська.
— Ладно. Верю. Рассказывай. Дайте ему закурить…
Генерал Фицхалауров и князь Тундутов сидели за уставленным бутылками столом в жарко натопленной комнате. Разговор шел о предполагаемой операции против бригады Буденного. За последнее время белые генералы, неоднократно битые буденновцами, стали тянуть жребий, кому из них выступать против Буденного. На этот раз жребий вытянул Фицхалауров, и теперь генерал ждал подхода второй бригады своей дивизии, с тем чтобы наутро выступить на Абаганерово, где, по сведениям разведки, находилась бригада Буденного.
Князь Тундутов предлагал держать в резерве его отряд как наиболее стойкий и уверял, что он сможет завершить бой полной победой.
— Только я очень прошу, ваше превосходительство, — говорил он, — исходатайствуйте для моих офицеров право ношения на погонах именных трафаретов. Уверяю вас, это еще больше поднимет их дух.
— И только-то? — сказал Фицхалауров, выслушав просьбу князя. — Да сделайте одолжение! Нашейте им на погоны хоть черта с рогами. Только бы дрались хорошо. — На его крупном, в глубоких морщинах лице появилось выражение досады. — Нет, господа, я отказываюсь вас понимать! Дело стоит о том, быть или не быть, а вы с какими-то трафаретами! И так везде. И вот эти-то дурацкие мелочи смогут погубить нас окончательно. — Он провел носовым платком по голой, как яйцо, голове. — Неужели вы не понимаете, князь, что сейчас решаются дела более важные?.. Подумайте, что будет с нами, если большевики укрепятся у власти?
— Пойду к ним табунщиком, — насмешливо сказал Тундутов, а сам подумал: «Нет, пока не поздно, надо убираться отсюда подобру-поздорову».
— Табунщиком! — Фицхалауров расхохотался: какой дурак этот князь. — Да они вас и пастухом не возьмут! На что вы им?.. Нет, вам остается одно: драться, драться и еще раз драться! — Он поднялся со стула, чуть не достав головой потолка, но сильно покачнулся и снова присел. — Я вам скажу строго конфиденциально. Наши неуспехи на фронте объясняются нераспорядительностью атамана Краснова. На днях он будет сменен Богаевским. А верховное командование примет генерал-лейтенант Деникин.
— Деникин?
— Да. Очень способный генерал. Мне с ним приходилось встречаться… И вот после всей этой пертурбации, — нет, извините, я не так сказал, — после всех этих перемен, я уверен, нам будет обеспечен успех. — Фицхалауров налил стакан вина и залпом выпил его.
— Ваше превосходительство, скажите, пожалуйста, что слышно о генерале Попове? — поинтересовался Тундутов.
— Смещен и отчислен в резерв. Его песенка спета… Вас зовут, князь, — Фицхалауров показал глазами на открытую дверь. Там стоял сотник Красавин. Тундутов грузно поднялся и, нетвердо ступая, подошел к сотнику.
— Ну, привели? — спросил он вполголоса.
— Никак нет, господин полковник, — зашептал Красавин, с виноватым видом пожимая плечами.
— Почему? — Князь грозно нахмурился.
— Удивительно упрямая барышня. Она оскорбила всю нашу армию. Я был вынужден ее наказать… Да она и вообще не нужна.
— Почему?
— Посмотрите.
Тундутов оглянулся. Фицхалауров спал, подперев рукой полную щеку. С уголка полуоткрытого рта тонко стекала слюна. Князь распорядился позвать денщиков и уложить генерала.
Спустя некоторое время он и сам растянулся в постели. Красавин привернул свет, огляделся, осторожно снял со стола две оставшиеся бутылки вина и, ступая на носках, вышел из комнаты…
Тундутов стонал и ворочался. Его мучил кошмар. Ему снилось, что он очутился в паноптикуме[7]… Тусклый свет месяца, пробиваясь сквозь пыльные окна, наполнял помещение. Князь огляделся. Заспиртованные в банках уроды потухшими глазами смотрели на него из стеклянных шкафов. Тут же — находились восковые фигуры людей. Опирались на мечи древние воины. В углу застыл горбун Квазимодо с искаженным гримасой лицом. В большом хрустальном гробу покоилась Семирамида. И странное дело — она была мертва уже не одну тысячу лет и вместе с тем улыбалась ему живой и страшной улыбкой… У стола, опустив голову, сидел человек. Князь подошел. За столом сидел труп!.. Ужас объял Тундутова. Он отвернулся и увидел, что вдоль противоположной стены стояли чучела диких зверей. Среди них на особом постаменте помещалась исполинская фигура питекантропа [8] с могучими руками ниже колен и низеньким лбом. В углу послышался шорох. Князь посмотрел. Голубоватый луч месяца отсвечивал на острых, как кинжалы, рогах огромного чучела зубра. «Какие рога, — подумал Тундутов, — я таких еще не встречал!..» Вдруг чучело повернуло мохнатую голову и загоревшимися, как пламя, глазами посмотрело на него. И вот князь услышал отчетливый стук копыт по паркету. Чудовище, опустив голову, медленно шло на него. Князь бросился к двери, споткнулся и упал. Он хотел встать, но какая-то непреодолимая сила держала его. Наконец он сделал движение, но тут питекантроп сорвался с места и цепкими руками схватил его ноги. Князь рванулся, закричал и проснулся весь в холодном поту. Сотник Красавин тянул его за ноги.
— Господин полковник, вставайте! Скорее, — говорил он.
— Что такое? В чем дело? — недовольно спросил Тундутов.
— Красные! Буденный!
— А где генерал?
— При первой бригаде. Я никак не мог вас добудиться. Вставайте, лошадь у крыльца.
Шумно сопя, Тундутов быстро одевался.
— А где моя шашка?
— Вот она. Позвольте, я вам помогу.
Тундутов торопливо застегивал портупею. Слышно было, что за станицей идет сильный бой. Князь бросил взгляд на стол.
— Выпить ничего не осталось? — спросил он сердито.
— Никак нет, — сказал сотник, отводя глаза в сторону.
Князь выругался, схватил со стула папаху и грузно вышел из комнаты.
Внезапному нападению буденновцев помешала вторая бригада дивизии Фицхалаурова, которая под командой князя Султан-Гирея яростно обрушилась на фланг красных и потеснила полк Литунова. Но тут в дело ввязался Городовиков, подоспел Тимошенко. Это дало возможность Литунову привести полк в порядок.
Используя верное правило — быстро маневрировать и бить противника сосредоточенным кулаком по частям, Буденный всеми силами атаковал вражескую бригаду. Не выдержав атаки, Султан-Гирей повернул полки вспять. Буденновцы ударили в тыл отступающим и, рубя, погнали их в степь. Белые рассеялись. На поле боя осталось брошенное ими орудие.
Тем временем ночевавшие в слободе белогвардейские полки изготовились к бою и вышли в степь. Генералу Фицхалаурову хорошо было видно, как вдали, то появляясь, то пропадая среди холмов, скакали всадники. Он развернул полки, но пока оставался на месте, выжидая, что предпримет противник. Подъехавший к нему князь Султан-Гирей доложил о прибытии.
— Каким образом вы потеряли орудие, полковник? — строго спросил Фицхалауров.
— Что же прикажете делать, ваше превосходительство? Что с возу упало, тому глаз вон! — невозмутимо отвечал Султан-Гирей, постоянно путавший русские поговорки. Он подправил торчащие под горбатым носом черные усы. — Что я мог сделать, будучи атакованным превосходящими силами?
«Болван!» — подумал Фицхалауров, делая нетерпеливое движение рукой, держащей бинокль. За холмами показался вьющийся по ветру красный значок.
— Вы мне пока не нужны, — сказал генерал. Султан-Гирей отъехал к выстроившейся неподалеку бригаде.
— Что, ругается? — вполголоса спросил его командир полка князь Дадиани — невысокий черноволосый человек с острой бородкой, делая жест в сторону Фицхалаурова.
— А что же, хвалить, что пушку потеряли?
![Александр Листовский - Конармия [Часть первая]](/uploads/posts/books/239634/239634.jpg)
